 Эрик Пэкер, холодный, харизматичный маклер, которого играет Роберт Паттинсон в «Космополисе», делает много всего интересного в один судьбоносный день. В своем белом, удлиненном лимузине он пытается совершить поездку через Манхэттен по запруженным улицам, минуя агрессивных протестантов, и все ради того, чтобы подстричься. Он теряет сотни миллионов долларов в самоубийственной валютной спекуляции. Наслаждается дневным сексом с миловидной специалисткой по безопасности, одетой в бронежилет и вооруженной электрошокером. А еще он занимается сексом с Жюльет Бинош. И терпит до странности эротичный осмотр простаты, глядя в глаза своей вспотевшей коллеге. Он получает пирогом в лицо от «мучного бандита», путешествующего с командой папарацци. И его преследует настоящий будущий убийца.
Масса тем для разговора! Но тень на пресс-тур Паттинсона, посвященный «Космополису», снятому великим Дэвидом Кроненбергом по роману Дона Делилло, отбрасывает сумасшествие в желтой прессе, окружающее его расставание с «сумеречной» коллегой, Кристен Стюарт. TIME встретились с Кроненбергом и милым, безгранично вежливым, чисто выбритым и курящим электронную сигарету Паттинсоном в Сохо, на Манхэттене на следующий день после премьеры «Космополиса» в Нью-Йорке. Мы преимущественно придерживались основной темы, иногда ходя на цыпочках вокруг больного вопроса о разбитом вампирском сердце.
TIME: «Космополис» был опубликован на персом году войны в Ираке и на волне выхода романов, которые так или иначе описывались как «пост-террактные» в связи с событиями 11 сентября, но теперь история примечательно хорошо обозначает движение протеста на Уолл Стрит и протестантские волнения в мире в 2011 году. Дэвид, когда вы познакомились с книгой и когда поняли, что она станет фильмом?
Дэвид Кроненберг: Это было около трех лет назад, и книга привлекла меня не потому, что сюжет был пророческим или из-за ее исторического значения. Дело было в диалогах, персонажах, напряжении, юморе, – она всегда забавна. Я не собирался делать никаких заявлений. Однако, если вы делаете что-то искренне, это что-то неизбежно расскажет о времени своего создания. Когда вышел роман, люди говорили: «Все эти демонстрации на Уолл Стрит неубедительны». Теперь же все очевидно.
Роберт, диалоги Делилло сверхстилизованы, очень формальны и часто погружены в теорию. Как ты подошел к ним?
Роберт Паттинсон: Первое, за что я ухватился, это юмор. Все остальное казалось каким-то непостоянным. Мне нравилась абсурдность и бессвязность. Я подумал, что Эрик не понимает самого себя, поэтому так я и подошел к роли – сыграть ее так, будто ты ее не понимаешь. (Кроненберг радостно смеется). Пытаться оставаться несколько потерянным. Я заметил, что всякий раз, когда я брался за сцену с какой-то мыслью или возможным подходом к тому, как ее снять, все казалось неправильным, и Дэвид знал, что это было неправильно. А когда я все делал как-то иначе, совсем не задумываясь, тогда-то и возникало чувство, что все верно.
Что такого в Эрике, что его мир настолько опосредован технологиями – он воспринимает мир удаленно, через экраны, и так отчаянно пытается что-то почувствовать, будь то через секс или стрельбу из пистолета или испытания собственной судьбы? Как вы думаете, люди способны понять такое отчуждение и жажду чего-то настоящего?
ДК: Один из инвесторов фильма – настоящий французский миллиардер по имени Эдуард Карминак. Его называют французским Уорреном Баффетом. Он захотел принять участие в создании фильма, потому что, по его словам, в фильме все было абсолютно точно. Он знает немало людей таких, как главный герой, которые создали странный пузырь, в котором и живут. В этом пузыре они живы и все держат под контролем, но при этом совершенно оторваны от нормальных людей, нормальных отношений. Так Эрик Пэкер и говорит своей жене: «Так люди и разговаривают, да?». Он пытается понять, потому что действительно не знает этого. Он ворочает миллиардами долларов, но никогда не прикасался к настоящим деньгам, он не знает, как расплачиваться за что-то. Конечно, Карминак не относит себя к числу таких людей, но отчетливо их узнает. Так что я поверил ему на слово, что это не такое уж и преувеличение. Люди создают себе лимузины, маленькие космические корабли, стеклянные колпаки, под которыми прячутся от того, что причиняет боль.
РП: Я думаю, Эрик запутался в том, что такое настоящая власть, а что эго. Он путает эти два понятия. Мне кажется, многие люди такой профессии считают сопереживание слабостью, поэтому он осознает, что это сила. Я читал, как Эрика описывали монстром, но я всегда полагал, что в истории есть обнадеживающий прогресс. Его главная проблема в том, что он безгранично зациклен на самом себе. Но он мелкими шажками приближается к тому, чтобы примириться с этим. У него был затянувшийся период юности, он очень умен, он гений. Некоторые люди закостеневают в рамках того, кем они, по своему мнению, являются, и он осознает, что единственное потрясение, способное выпустить его из самого себя – это смерть от чьих-то рук.
Считаете ли вы, что «Космополис» – это также история о славе? Эрик живет в пузыре, незнакомые ему люди знают его, они выдумывают истории о нем в своих головах и…
ДК: Нет, я так не думаю. Тут как с Лондонским Китом – никто не знает, как выглядит этот парень, никто не знает, где он живет. В этом его сила как маклера – никто не может предугадать его шаги, никто его не понимает. Я считаю, что Эрик такой же. С виду он такой же, как все. Так уж ему встретился этот парень с пирогом и группой папарацци. Но Эрик может поужинать, и рядом не будет никого, он может отправиться на ужин с женой, и никто его не побеспокоит. У него всего один охранник. У него нет поклонников.
РП: Я думаю, мир стал бы лучше, если бы всех этих банкиров и миллиардеров преследовали папарацци, если бы их разглядывали как под микроскопом. Как только люди внимательно к чему-то присмотрятся, все рушится на корню.
Возможно, я думал о «Космополисе» отчасти как о притче о славе, потому что на роль выбрали Роберта, а его мировая известность широка и специфична.
ДК: Тут есть один важный момент – желание профинансировать фильм. Невозможно привлечь инвесторов без участия известного актера. Кроме того, мы хотим отчуждения. Снимая фильм, мы находимся в лимузине, нашем маленьком пузыре. Вокруг больше никого. Только мы. В этот момент прочие фильмы Роба не существуют, также как и мои. Я не думаю о связи между ними.
К слову о других ваших фильмах, в «Космополисе» есть параллели с «Автокатастрофой», в том, что в последнем действие также разворачивается в машине, а машина – очень эротизированное пространство. В фильме есть потрясающая сексуальная сцена между Эриком и специалисткой по безопасности, Кендрой. Такие сцены продуманы вплоть до каждого движения или же остается место для импровизации?
РП: Это, пожалуй, одна из самых сложных сцен в фильме. По сценарию в сцене не было секса. По сценарию мы уже закончили заниматься им и одеваемся. (Обращаясь к Кроненбергу) Кажется, вы сказали мне об изменениях за день до съемок или вроде того. (смеется)
ДК: Ну, не думаю, что стоит вгонять в панику моих актеров. Все равно к этому никак не подготовишься. Не скажешь ведь, что предупреди я тебя за неделю, ты бы…
РП: Я бы поделал приседания.
ДК: Ага, ну да, это бы помогло. Я сказал, что так сцена становится интереснее, сложнее и лучше, если вы, в самом деле, занимаетесь сексом. Когда Кендра говорит, что очень эротично быть так близко к человеку, которого хотят убить, очевидно, что так сцена выглядит лучше, чем если бы они сидели в разных концах комнаты, одеваясь.
РП: Мне нравится момент кульминации – кажется таким очевидным, когда наступает момент разрядки, а потом идет его реплика «Тебе это кажется интересным?», я все время смеялся.
Расскажите мне о лимузине. Это потрясающе, прямо как Джей. Джи. Баллард с его Звездой Смерти. Роберт, не возникает ли клаустрофобии от такого количества съемок в таком пространстве?
РП: Сидение было как бы откинуто назад, поэтому легко было выглядеть расслабленным и могущественным, так что достаточно было откинуться под каким-то углом, и ты уже такой (он отклоняется и слегка откидывается назад с озадаченным видом). Я все время пытался представить власть, но постоянно оказывался как бы между двумя положениями. Спустя какое-то время мне это понравилось, но я помню, как впервые сел и подумал (шепчет): «Черт, не могу здесь сидеть, оно как трон, не работает».
ДК: Кресло было спроектировано как трон. Я хотел, чтобы в кадре был визуальный эквивалент его власти и идеи о том, что он создал собственный пузырь, в котором является абсолютным господином и заставляет людей внедряться в это пространство ради секса, разговоров, дел. Машина была съемочной площадкой, и она распадалась примерно на 25 частей, чтобы можно было снять под нужным углом, добавить свет и разобрать ее. Я снимал с широкоугольными линзами.
РП: Большую часть времени камера была на операторском кране, поэтому управлялась пультом. Как правило, если камера установлена так, ты пытаешься установить зрительный контакт через линзу. Но если ее убрать, наступает странный момент, когда ты вступаешь в отношения с машиной, и все становится обезличенным, даже звук становится приглушенным, будто ты находишься на студии звукозаписи. Все словно бы говорит: «я онемело». Парень, работавший со звуком, все время ползал по полу и забивался в угол, и был единственным человеком, который находился там большую часть времени. Я смотрю на этого маленького француза, уползшего от меня, – и это мои единственные серьезные взаимоотношения на площадке.
ДК: Я помогал ему с этой отстраненностью. Я люблю помогать своим актерам.
Как вы помогли Роберту со сценой обследования простаты? Не скажешь, что в этой сцене было много постановки.
ДК: Много! Было непросто. Найти верный угол было нелегко.
Роберт, у тебя есть какие-то практические советы, которые ты мог бы дать актерам, которым придется сниматься в сцене осмотра простаты?
РП: Я был в дюймах трех от лица Эмили (Хэмпшир), отчего было проще, потому что будь между нами какое-то расстояние, она смогла бы оценить, что я делал, но тот факт, что мы были так близко, означал, что у меня было превосходство…
ДК: Так и было!
РП: … в очень унизительной ситуации. В этой сцене я, пожалуй, чувствовал больше всего власти за время съемок. Я лишь потом узнал, что осмотр простаты занимает всего несколько секунд.
ДК: Осмотр занимает буквально двенадцать секунд. Если он длится дольше, значит, врач пытается тебя соблазнить.
Какие фильмы у вас сейчас находятся в разработке?
ДК: Я бы хотел снова поработать с Робом, и я думаю, что особенно хорошо он бы сработался с Вигго Мортенсеном. Но мне придется сесть и написать сценарий к фильму с Робом и Вигго. У меня нет следующего фильма. В какой-то момент были возможны съемки второй части «Порока на экспорт», но проект развалился по различным причинам. Брюс Вагнер написал сценарий под названием «Maps To The Stars», в нем есть роли и для Роба и для Вигго. Посмотрим, удастся ли нам его профинансировать. Со стороны «Космополис» кажется простым для финансирования фильмом, но это было непросто сделать.
РП: Я собираюсь сняться в фильме «Миссия: Черный список» о Эрике Мэддоксе, офицере, проводящем допросы, который был в числе ответственных за то, что Саддам Хуссейн был найден. Он работал с ОКСО (Объединенное командование специальных операций), которое не должно существовать, и они сами нашли Саддама Хуссейна, но не могли сказать, что это сделали именно они. История сумасшедшая, совершенно невероятная. Снимает очень классный режиссер, Жан-Стефан Совэр. Мы будем снимать в Ираке следующим летом. В январе я займусь фильмом «Ровер» Дэвида Мишо, который снимал австралийский фильм «По волчьим законам» – футуристичный вестерн с Гаем Пирсом.
Прежде чем мы закончим, прошу прощения за это, Роберт, но я должен спросить: каково, когда миллионы людей беспокоятся о тебе и надеются, что у тебя все хорошо?
РП: Полагаю, что если люди считают, что беспокоятся о тебе, это мило. Как-то странно.
ДК: Они реагируют на то, что, по их мнению, знают, но они не знают. И они невероятно вкладываются в большое количество жизней, к которым даже не имеют отношения. Вот вам и отстраненность.
РП: Но в то же время, мир – довольно-таки жестокое место, так что, что бы ни вдохновляло людей на внезапный порыв такой доброты, надеюсь, что они посмотрят на самих себя, взглянут на свою жизнь и осознают (благоговейным, восторженным а-ля «эврика!» голосом): «Я способен проявлять эмпатию к людям!»
«Моя способность сопереживать незнакомцу помогла мне сопереживать людям, которых я действительно знаю!».
РП: «Эй, я чему-то научился!»
Перевод выполнен RebelQueen специально для сайта www.twilightrussia.ru. При копировании материала обязательно укажите активную ссылку на сайт и автора перевода.
Роберт Паттинсон и Дэвид Кроненберг говорят о «Космополисе» и предстоящих проектах с TIME
|
...что новости, фанфики, акции, лотереи, конкурсы, интересные обзоры и статьи из нашей 
...что вы можете заказать в нашей Студии Звукозаписи в 
0
