Белла ушла в ванную, пообещав мне вернуться очень скоро. Я подошел к окну, в которое настойчиво пробивались лучи столь редкого для Форкса солнца. Да, решение было принято. Принято, несмотря на мое несогласие. Белла упрямо стремилась к тому, чтобы стать вампиром. Я хотел бы исполнять любое ее желание, по первому требованию, делать все возможное, чтобы она была счастлива и улыбалась. Но она желала смерти. И я вынужден был смириться с этим. Или хотя бы притвориться, что смирился. И использовать выторгованное для ее жизни время, пусть его и немного, для того, чтобы попытаться убедить ее, попробовать отговорить. Но если мои попытки сохранить ей жизнь ни к чему не приведут – а зная отчаянное упрямство Беллы и учитывая поддержку всей моей семьи, этого нельзя было исключать, – то я должен буду сделать это сам.

Я был готов сделать это сам.

Я хотел сделать это сам.

Только я. Никому не могу позволить встать между нами. Даже отцу. Это была моя миссия. Я уже знал, что в любом случае стану тем, чей яд прекратит человеческую жизнь моей любимой, а теперь понял, что и она хочет этого больше, чем я мог в это поверить. Это ее желание на самом деле заветное? Ну тогда я не отступлю и буду пытаться получить ее "да" в ответ на предложение стать моей женой. Для меня это очень важно. Сразу по двум причинам. Во-первых, учитывая ее неприятие ранних брачных союзов, мой маленьких шантаж – это реальная возможность отсрочить ее обращение. И, во-вторых, если уж мне не суждено свернуть Беллу с намеченного пути, то я хочу заявить всему человечеству, что она – моя. Эгоистично? Может быть. И все же.

Периферийным зрением я заметил движение в районе крыльца и сразу же увидел выходящего из дома Чарли. Даже не успев подумать об этом, он поднял голову, чтобы посмотреть на окно спальни Беллы, и я резко дернулся назад, стремясь остаться незамеченным. Какое облегчение. Моя дочь дома. Цела и невредима. Если бы не Каллен этот… Он выругался. Надо же, какие сильные негативные эмоции я у него вызываю. Но это и неудивительно. Он считает меня – и вполне справедливо – причиной всех проблем его обожаемой дочери. И чего он к ней привязался? Джейку почти удалось заставить ее забыть об этом парне! Выражение его лица смягчилось, когда в голове появился образ Беллы, возвращающейся откуда-то с Джейкобом Блэком. Она выглядела безмятежной, умиротворенной и почти счастливой. Стрела ревности вонзилась мне в живот и лишила равновесия. Я сжал зубы, чтобы не зарычать. Я уничтожу Джейкоба Блэка. Как Белла снова приволокла его в дом. Я, конечно, запретил ему появляться у нас, но не собираюсь ссориться из-за него с Беллой. Придется мне все же пойти на уступки. "Черт!" Уже вслух произнес он, тяжело вздохнув. Затем отвернулся, сел в патрульную машину, раздраженно хлопнув дверцей, и резко рванул с места.

Оставшийся после него клубок пыли вдруг принял форму руки, сжатой в кулак, и этой воображаемой кувалдой с силой и с размаха ударила меня поддых. О чем я думаю? Чему я собираюсь позволить произойти? На что я согласился? Неужели я всерьез готов в угоду своему эгоизму лишить Беллу жизни? Лишить отца единственной дочери, тем самым погрузив во мрак и его жизнь тоже? Я не мог отрицать и лгать самому себе, что такой исход стал бы подарком для меня. Наше равенство – все, о чем я мечтаю.

Мы на равных.

Мы полноценная пара.

Мы вместе навсегда.

Но для Беллы это недопустимо. Она не может поступить так ни с собой, ни с Чарли. Я должен попытаться отговорить ее. Еще раз. Последний. Она не знает, во что ввязывается. А я знаю. И я обязан рассказать ей об этом. Узнав, какой ужас ее ждет, она непременно откажется. Или нет? Реакции Беллы непредсказуемы. Но я должен попробовать. Прямо сейчас.

И тут же дверь в комнату открылась, вошла Белла, с мокрыми и взъерошенными после душа волосами. Ее влажный запах был сильнее, чем обычно, и горло обжег уже ставший привычным огонь. Но вопреки обыкновению я не перестал дышать. Желание облегчить боль и жжение в гортани, перекрыв доступ одурманивающему аромату к моим легким, более не возникало. Это все еще было загадкой для меня. Белла стянула с плеч полотенце и пленительно улыбнулась мне. Я взглянул на нее и вся моя решимость улетучилась. Ее как будто сдуло легким порывом ветра, вызванного сквозняком. Но я не дал себе возможности передумать. Я заговорил.

"Белла, послушай меня. Пожалуйста. Ведь это очень серьезный шаг. Ведь ты совершенно не представляешь, на что ты себя обрекаешь. Ведь все будет совсем не так просто. Ты ничего не знаешь о процессе обращения. Ты не знаешь, какую дикую жгучую боль ты чувствуешь по всему телу на протяжении всех трех дней, которые длится превращение. Кажется, что ты заживо сгораешь, и это совсем не то ощущение, когда языки пламени облизывают твое тело снаружи. Нет. Это ощущение, когда тебе кажется, что пылает каждая клеточка внутри тебя. Они взрываются как бомбы и раскаленной лавой разливаются по твоим венам… И ты отчаянно желаешь, чтобы следующим взрывом тебя, наконец, убило, потому что у тебя больше нет сил переносить эту пытку. Ты молишься о скорой смерти, потому что только она станет спасением. И этот адский огонь – лишь начало. С последним ударом твоего сердца пожар прекратится…"

Я говорил горячо и быстро, не давая ей возможности остановить меня или возразить. Слова лились из меня нескончаемым потоком. Я осознавал, что с каждой новой подробностью речь моя приобретает лихорадочную нервозность. Прошли 90 лет, а я все еще помнил этот нестерпимый жар и сейчас я, впервые в своей жизни, изливал кому-то те чувства, которые мне довелось испытать тогда. Невыносимый ужас от того, что ты не понимаешь, что с тобой происходит, не знаешь, закончится ли когда-нибудь это пекло и чем оно для тебя закончится. И вот весь этот пережитый мной в дни перерождения страх сейчас отражался в глазах Беллы. Он поднялся уже до середины, почти полностью затопив зрачки, и плескался в их глубине, булькая и, казалось, закипая от реальности возникающих в ее воображении картинок. Я замедлился, отчетливо выговаривая теперь каждое слово.

"И для тебя начнется первый и единственный день твоей вечности. Подумай, Белла: Вечность… Если ты полагаешь, что вечность приравнивается к слову "всегда", то нет. Это не про нас. Наша вечность – это бесконечное "никогда". Ты никогда больше не сможешь увидеться с Рене и Чарли. Никогда больше ты не сможешь уснуть. Твое сердце никогда больше не будет биться. Твоя кровь никогда больше не будет циркулировать по твоему телу, у тебя вообще больше не будет крови. Своей. А из того, что ты приобретешь – будет лишь постоянная жажда. Жажда крови. Человеческой крови, Белла. Никакое количество суррогата в виде крови животных не заменит тебе кровь человека, не утолит твою жажду. Лишь притупит ее, приглушит, но не более того. И каждый раз в присутствии людей, неважно кого, ты будешь чувствовать жжение в горле. И тебе вечно придется бороться с этим искушением. Равноценный ли это обмен, Белла? Стоит ли бессмертие такой жертвы?? Разве я стою этого?.." – спросил я и ужаснулся.

Зачем я завел этот разговор? Зачем я решил рассказать ей всю правду об обращении и о той жалкой и мучительной жизни, которую ей придется влачить? Зачем? Я вложил в этот монолог всю свою страсть, все желание отговорить ее от мысли стать такой, как мы. Для меня это был последний шанс. После того, как вся моя семья согласилась, и уже была назначена дата, единственное, что может ее остановить – если она сама передумает. И я приложил максимум усилий, чтобы изменить ее решение. И я был убедителен. Я видел это по ее глазам. Я видел, что она боится. Она уже не думает, что готова на это.

И вот сейчас. Сейчас она скажет мне нет. Сейчас она поймет, что все это неважно. Что жизнь – вот единственное, что имеет ценность. За что стоит бороться. Она ответит нет… И наступит конец. Для меня. Вряд ли она захочет продолжать наши отношения. Зачем? Я готов и больше всего на свете хочу всегда быть рядом, если я ей нужен. Но нужен ли я ей? Зачем ей вампир? Все это время я делал все возможное, чтобы Белла отказалась от мысли стать подобной мне. И вот теперь, когда мне это удалось, я жалел об этом. Я жалел о каждом сказанном мной слове, о каждом неверном поступке… Только что собственными руками я разрушил свою надежду на счастье. Без нее мне не жить.

Перестав дышать, я уставился в ее наполненные уже не страхом, нет, неприкрытой решимостью, чистые глаза. Я был порабощен этими глазами. Мне уже приходилось видеть вот такой ее взгляд. Совсем недавно, если измерить летоисчислением – не прошло еще и года, но на самом деле это произошло тонны боли, миллионы невыплаканных слез и бесчисленность страшных мгновений назад. В тот день я за руку привел ее на лесную опушку за их домом, оторвался от нее и отошел к ближайшему дереву. Я вынужден был невольно прислониться к нему, потому что впервые с тех пор, как я очнулся вампиром, мои ноги отказались меня держать. Если бы не эта хрупкая опора, я бы рухнул к ногам Беллы. Я не мог больше бегать от ее взгляда и мысленно зажмурившись, посмотрел ей прямо в глаза.

И тогда она впилась в меня доверчивым взглядом любимых глаз. Казалось, меня приговорили к этому взгляду, излучающему одновременно и удивительную нежность, и глубокую преданность и готовность следовать за мной по первому зову, с первым звуком моего голоса, но вместе с тем и парализующий страх, и недоверие, и дикую настороженность. Она боялась. Я телом ощущал ее безумный, животный страх. Она еще не знает, чем он вызван, но ее природная проницательность и врожденная интуиция не подводят ее и на этот раз. Я еще ничего не сказал, а она уже перестала дышать, ее сердце билось, пропуская удар за ударом, она перестала двигаться, насколько человек вообще способен быть бездвижным, чтобы продлить момент, пусть и пугающего, неведения, но пока приговор не озвучен, еще теплится надежда на то, что все будет хорошо. Она верит в счастливый исход нашего разговора, верит вопреки тому, что желудок опустился куда-то вниз живота; она верит, несмотря на то, что выражение моего лица не позволяет ей верить. Своими распахнутыми глазищами она пыталась проникнуть внутрь меня и там прочесть, что боится она напрасно, что НАМ ничего не угрожает, что эта безотчетная реакция организма на странную ситуацию ошибочна, что все…

Уверен, в тот момент она не отказалась бы от обладания моим даром – читать чужие мысли. Но ей это было не дано, а я собирался опровергнуть ее убеждение, разрушить ее робкую надежду, уничтожить ее веру. Превозмогая сковавшую горло нестерпимую боль, я глубоко вдохнул и хрипло сказал: "Белла, мы уезжаем"…

А теперь уже не она, а я ждал приговора. Белла приоткрыла рот, чтобы огласить его. И я умер.

"Стóишь". Тихо сказала она. "Без вариантов. Я уже все решила. И я пройду через любую боль, которая встанет на пути между тобой и мной. Я ничего не боюсь". – Она сделала паузу. Слезы медленно потекли из уголков ее глаз. Опустив голову, она прошептала: "Лишь бы ты всегда был со мной". Я не сразу понял, что она сказала. Я ее не расслышал. Не потому что меня подвел мой идеальный слух, а из-за того, что я уже ответил себе за нее и в моей голове методично стучало молоточком и оглушало ее тихое "нет. нет. нет. нет"...

Когда же до меня, наконец, дошел смысл того, что она только что произнесла, во мне фонтаном забилась радость. Я обеими руками взял ее за подбородок и поднял голову вверх, чтобы заглянуть ей в глаза. Я хотел увидеть в них – нет, не слезы – ее уверенность в собственных словах. В них было смущение. Смущение и искренность. От поднимавшейся во мне волны счастья, у меня задрожали руки, и я ослабил хватку, тем самым освободив ей возможность для маневра. Она быстро отвернулась и, не поднимая головы, отошла от меня на пару шагов. Я замер в ожидании. Я настолько был переполнен спектром самых разных эмоций от последних ее слов, что даже не успел встревожиться.

И тут она развернула корпус, резко вскинула голову и впилась в мое лицо дерзким взглядом потемневших шоколадных глаз. "А вообще попытка была удачная. Твое выступление было крайне убедительным. Это был хороший ход. Я поверила и почти испугалась. Но ты меня недооцениваешь, Эдвард Каллен. И я докажу тебе это".

Я отвез Беллу в школу на ее пикапе, а сам вернулся домой – нам с Элис еще предстояло в ней восстановиться, чтобы мы вновь могли посещать занятия. Эсме собиралась уладить с этим уже сегодня, в то время как Карлайл отправится в клинику, чтобы вернуть себе прежнюю должность. Я надеялся, что Эмметт и Розали возобновят свои ставшие традиционными свадебные путешествия (это стало бы которым по счету??). Я, безусловно, буду скучать по своему задире-брату, хоть за последний год нам и редко удавалось проводить время вместе. Но мы почти всегда вдвоем отправлялись на охоту, а охота в компании с Эмметтом переставала быть простым добыванием пищи, и становилась чем-то вроде развлекательного времяпрепровождения. Наблюдать за тем, как он заигрывает с каждой потенциальной жертвой, как дает ей шанс за шансом на спасение, позволяет нападать на себя, отбивается и атакует сам. Он наслаждается этой смертельно опасной игрой. Отступает, показывая свою слабость, а потом, прижимаясь к земле, пружинистым шагом надвигается на жертву… снова и снова… Когда же он добирается до горла своей добычи, его утробный победный рык разносится по лесу, отражаясь от скал и деревьев. Беспощаден и красив, несмотря на свою небрежную дикость.

Но Розали… Даже мысль о ней вызывала у меня раздражение. Я не сердился на нее за то, что она сообщила мне о гибели Беллы. Наоборот, я был благодарен ей за это. Случись это на самом деле, пожалуй, Роуз – единственная, кто решился бы сказать мне правду. Но в результате ее необдуманного поступка Белла чуть было не погибла на самом деле. И вот этого я уже не мог ей простить. И для всех будет лучше, если она на какое-то время исчезнет из поля моего зрения. Я знал, что она раскаивается, что терзается чувством вины. Я также был уверен, что она не рискнет просить прощения. По крайней мере, не вслух. Розали никогда не умела извиняться. Она привыкла считать себя непогрешимой, да и разве королевы просят прощения?! Я усмехнулся, без злости. Но вот в своих мыслях она не даст мне проходу до тех пор, пока я публично ее не прощу. Мне хотелось бы избежать этого.

До дома оставалось уже совсем немного, я прибавил шагу и услышал "голос" Эмметта: Подожду Эдварда на крыльце. Может, он не откажется от небольшой прогулки. Или позвать его на охоту? Ему бы не помешала парочка лосей. Хм, жаль, пумы в Форксе повывелись. Громко расхохотался он.

Еще пара затяжных прыжков и сквозь поредевшие деревья я увидел дом, и своего довольного брата, забравшегося на верхушку ближайшей ко входу сосны. Завидев меня, он спрыгнул оттуда, мягко как кошка – невзирая на свои габариты – приземлившись на ноги. Улыбка на его лице стала еще шире.

"Эдвард. Ты почти цел". – Хмыкнул он с ехидцей.

"Какую гадость ты намереваешься сказать мне на этот раз?" – в тон ему ответил я.

Тихонько посмеиваясь, Эмметт многозначительно поднял брови. Ты действительно хочешь знать?

"Ты для этого меня ждал или собирался мне что-то предложить?" Решил я прекратить обмен любезностями. Не сделай я этого, Эмметт может без конца упражняться в остроумии, и мы до вечера простоим под сенью этого дерева.

"Может, поохотимся?" – Спросил он уже серьезно. Я не голоден, но если ты хочешь. По привычке продолжил он про себя.

"Нет". Я отрицательно мотнул головой. "Я должен встретить Беллу после школы, и на охоту просто нет времени. Может, завтра или через пару дней".

"Как давно ты в последний раз охотился?" Прищурившись, очень тихо спросил Эмметт, пристально глядя в мои, наверняка имеющие сейчас цвет жидкой смолы глаза.

Я попытался отмотать записи своей памяти до того момента, когда утолял свою жажду, но не смог припомнить ничего, кроме той неудачной попытки, когда я чуть не набросился на девушку с темно-карими, почти Беллиными, глазами. Я моргнул и резко дернул головой, пытаясь избавиться от этого видения и, посмотрев на Эмметта, мрачно сказал: "Давно".

Он осуждающе вздохнул, но настаивать не стал, прекрасно зная, что это бесперспективно. Белла, усмехнулся он. А вслух произнес: "Ну а как насчет прокатиться до Сиэтла?" Порт-Анжелеса? Настороженно добавил он в своей голове после короткой паузы.

"Просто прокатиться?" – удивился я.

Обрадовавшись тому, что сходу не получил отказа, и уловив прозвучавший в моем вопросе интерес, он осмелел и со свойственной ему наглостью заявил: "На спор. Кто быстрее". Лукавая улыбка появилась у него на лице.

"Мой Vanquish против твоего джипа?" – засомневался я. Эмметт всегда был излишне самонадеян, но он не хуже меня разбирался в машинах и вряд ли сейчас собирался ввязаться в заведомо проигрышную авантюру. Только не он. Он слишком любит выигрывать. Или мой брат так изменился за время нашей разлуки? Вот уж вряд ли. И также сомнительно, что Роуз одолжит ему свой М3. Эмметт расхохотался.

"Ты все пропустил, братец". Не прекращая смеяться, отрывисто выговорил он. В медовых глазах плескалась радость от обладания неизвестной мне тайной. Не дожидаясь, когда ему надоест развлекаться, я отвернулся от него и метнулся к гаражу. Эмметт настиг меня у входа. Постой! Я хочу видеть зависть на твоем лице! Донеслись до меня возмущенные мысли нашего медведя. И в тот же миг я увидел ее. Снежно-белую, ослепительную, сияющую металлическим блеском даже в полутьме подземного гаража, мерцающую хромированными – черт! или платиновыми?? – деталями в отделке кожаного салона. Хищная решетка радиатора, позволяющая безошибочно угадать принадлежность красавицы к классу спорткаров.

Эмметт самодовольно захихикал, и в его мыслях я увидел себя, с приоткрытым от восхищения ртом. Я нахмурился. "Твоя?"

Он насмешливо улыбался, не торопясь с ответом. И как я ни старался, не мог найти в его голове ответ на свой вопрос. Только Эмметт умудрялся порой ни о чем не думать. Сейчас у него не было ни единой мысли. Лишь то, что он видел – меня, с глупым выражением на лице. Заметив, что я начинаю злиться – не люблю, когда чего-то не знаю – он перестал методично перекатываться с пятки и на носок, и, вынув руки из карманов своих брюк, гордо сказал: "Моя".

"Роуз?" – с нажимом спросил я, желая получить чуть больше информации. Внезапно я осознал, как долго не был со своей семьей, и даже не интересовался, что с ними и как они живут без меня. Ведь за это время у них действительно могло произойти много всего, о чем я не имею понятия. Стыд за мой эгоизм каленым железом прожег мне внутренности, и я тут же пообещал себе загладить вину перед родными.

"Нее, я сам. Просто решил, что джип безнадежно устарел. Ну и мне захотелось погонять". Сжалился надо мной Эмметт.

Некоторое время я разглядывал носки своих ботинок. Предложение было заманчивым. Давненько мы с братом не совершали ничего подобного. Но, учитывая его новое приобретение, шансов у меня почти не было, точнее, они неминуемо стремились к нулю. Да и времени у меня не так много. Ну же, Эдвард, соглашайся. Будет весело! Напористо и в то же время умоляюще обратился ко мне Эмметт в своих мыслях, заметив мои колебания. Все еще размышляя, я поднял голову. И уже было решился согласиться на гонку до Порт-Анжелеса, как вспомнил о недавно данном самому себе обещании. Самое время начать, подумал я.

Прищурив глаза, я отрывисто озвучил: "Значит, пари? Кто первый до Сиэтла? В город въезжать не будем, едем до щита. И…" – я сделал паузу, наблюдая за тем, как засиял от радости мой брат. Я задолжал ему эту прогулку, и еще очень и очень многое. Меня снова пронзил стыд: и не только ему. Я сглотнул и сосредоточился на Эмметте. - "… какой приз?"

"Придумаем, пока едем. Победитель получает, что пожелает". С этими словами Эмметта я перевел взгляд на свой Aston. "Он в порядке", - опередил Эмметт мой вопрос. – "Розали его проверила и заправила".

Я сел в свою коллекционную машину, с жадностью вдыхая знакомый запах ее салона. На мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь нахлынувшей ностальгией. И тут же услышал урчащий звук заведенного мотора Bugatti. Усмехнувшись, я нажал пусковую кнопку в центре приборной панели справа от себя и выехал из гаража вслед за Эмметтом.

Элис уже ждала нас снаружи. Ну разумеется, она увидела, что задумал мой брат, и не смогла остаться безучастной. Встав между мной и Эмметтом слева от Vanquish'a, она лучезарно и слегка иронично улыбалась. "Развлекаетесь, мальчики?"

"Хочешь присоединиться, коротышка?" – выглянул Эмметт из окна передней пассажирской дверцы своей новенькой машинки. Не одарив его даже взглядом, Элис наклонилась к моему открытому окну.

"Непременно, как только обзаведусь желтым Порше" – лукаво подмигнула она мне. Затем, скосив глаза в сторону Эмметта, еле слышно промурлыкала: "Зря ты повелся на его предложение, братик…"

"Элис!" – предостерегающе воскликнул Эмметт.

"Уже не коротышка?" – с наигранным удивлением моя сестренка приподняла точеные бровки. Затем примирительно рассмеялась. И снова обратилась ко мне. На этот раз беззвучно. Как там Белла? Ты очень напугал ее своей откровенностью? Ну зачем тебе нужно было начинать этот разговор, Эдвард? Ведь мы провели голосование, все стороны высказались и подавляющим – заметь, тотальным – большинством голосов решили судьбу твою и Беллы. Я непроизвольно сощурил глаза. Не потому, что злился на Элис или кого-то из членов моей семьи, просто мне было неприятно вспоминать о прошлой ночи и свершившемся "акте правосудия". Процесс голосования действительно уж очень напоминал сцену из зала суда.

"Господа присяжные заседатели, вы присутствуете на судебном процессе по делу "Вампиры Форкса против Изабеллы Мари Свон". Кто желает выступить? … Итак, вердикт вынесен. Обвиняемая приговаривается к смертной казни от укуса вампира. Приговор окончателен и обжалованию не подлежит. Приступить к исполнению немедленно!" Далее последовал гром аплодисментов от благодарной публики...

Меня передернуло. Элис тут же заметила резкую перемену в моем настроении и накрыла ладонью своей левой руки мою, нервно сжимавшую руль. Спокойно, Эдвард. Краем глаза я уловил, как заерзал на сидении Эмметт. Он с вызовом в глазах сверлил затылок сестры – Черт, Элис, что ты там ему вкручиваешь?? Ты сорвешь мне всю операцию! Шла бы ты… к Джасперу! – с досадой мысленно выговаривал он сестре, но она, разумеется, не могла его слышать и, похоже, даже не подозревала о его недовольстве. Я невесело хмыкнул.

В ответ Элис сжала мою руку и уже с нежностью и даже сочувствием в своем внутреннем голосе продолжила: Эдвард, перестань, пожалуйста, изводить себя мыслями о превращении Беллы. Это неминуемо. Ты сам много раз видел ее такой, как мы, среди нас, в моих видениях. Она на самом деле хочет этого. Ты любишь ее слишком сильно, чтобы просто позволить ей получить то, чего она искренне желает. А ее единственное желание – всегда быть с тобой. Я уверена, что все у вас будет хорошо, и вы всегда будете вместе и бесконечно счастливы. Доверься мне, Эдвард. Я знаю, что так будет лучше для всех и для тебя, в первую очередь. Умоляю тебя, не допусти повторения той ужасной ошибки. Я зажмурился. Прислушайся ко мне на этот раз.

Коротышка, я не знаю, что я с тобой сделаю, но обещаю, что придумаю. Да я… Услышал я разъяренный голос Эмметта в его голове, но меня тут же захватило в водоворот воспоминаний Элис. В своих мыслях она унесла меня к нашему с ней разговору за день до злополучного дня рождения Беллы.

"Братец, как долго ты намереваешься отрицать неизбежное и откладывать обращение Беллы?" - с ходу начала Элис, входя в мою комнату и даже не потрудившись закрыть за собой дверь, не говоря уже о том, что она и не подумала спросить разрешения войти. Она вообще действовала сейчас импульсивно и необдуманно, поэтому я был совершенно не готов к этому разговору.

"Элис…" – без тени удивления протянул я вполголоса, но все же был слегка ошарашен ее появлением, а еще больше – ее воинственным видом.

"Мои видения ее будущего не меняются уже очень давно. Я вижу ее только вампиром". Отрывисто и с нажимом в голосе произнесла она, будучи на все сто процентов уверенной в своей правоте. И в качестве неоспоримого доказательства своего только что высказанного утверждения, она продемонстрировала мне очередную картинку из будущего Беллы.

Ослепительно прекрасная, с мерцающей бриллиантовым блеском под прямыми лучами палящего солнца кожей, она сияла счастливейшей улыбкой, с нескрываемым восторгом разглядывая себя. Я услышал ее радостный смех, перезвоном бубенцов переливающийся в воздухе, который вдруг оборвался, и она осталась стоять с приоткрытым ртом и искрами восхищения в глазах. Мне ужасно захотелось узнать, что же она такое увидела, когда с огромным удивлением узнал себя, довольного и не сводящего с Беллы влюбленных глаз. С легкой тенью насмешки на губах я внимательно наблюдал за тем, как резвится моя любовь. Были мы на нашей полянке.

Счастье от увиденного накрыло меня с силой и мощью летящей с гор снежной лавины. Я жаждал этого с первого мгновения, как осмелился признаться себе, что полюбил Беллу, что я – вампир, влюбился в человека… Но поступить так с ней было бы жестоко и несправедливо, и я запретил себе думать об этом и всячески избегал подобных видений Элис. Первая картинка Беллы с мертвенно бледной кожей и гранатовыми глазами безумно напугала меня, потому что возникла еще до того, как Белла узнала, кто я, и сама захотела присоединиться ко мне и к моей семье. Тогда мне захотелось бежать. Без оглядки. Не останавливаясь. Чтобы оказаться как можно дальше от нее и не позволить этому пророчеству сбыться. Но не сбежал. А потом все так закрутилось, и события стали развиваться слишком быстро и непредсказуемо, а видения становились все четче, резче, ярче, были почти реальными.

Я стиснул зубы и процедил: "Потому что сейчас свое будущее Белла связывает только со мной. Потому что мне не хватает смелости и сил заставить себя поступить правильно и уйти из ее жизни. Как только я решусь на это, ее будущее изменится".

"Ты считаешь правильным бросить ее, сделав больно вам обоим?" выпалила Элис, сузив глаза и склонившись надо мной в угрожающей позе. Я невольно отстранился от нее, но она не унималась. И вот я уже практически лежал на своем диване. Мои мышцы с легкостью могли бесконечно долго удерживать меня в этом, неудобном для человеческого тела, положении, но сам факт полулежания во время спора с сестрой, причинял мне вполне раздражающий дискомфорт. Поэтому одной рукой отодвинув Элис в сторону, а другую засунув в карман своих джинсов, чтобы опустить в него свой талисман – крышечку от бутылки – который все это время сжимал в кулаке, я резко поднялся. Подошел к стереосистеме и выключил звук Патетической сонаты Бетховена, которую я слушал до появления в моей комнате Элис. Поколебавшись, я всем телом повернулся к сестре, она уже стояла прямо передо мной и с презрительным выражением на лице тихо спросила: "Ты сможешь жить с этим?"

Я задохнулся от возмущения. "Зато она будет ЖИТЬ! Моя боль сохранит ей жизнь. Это того стóит!"
Она фыркнула.

"Ты не смеешь вмешиваться в это, Элис". Это не твое дело," мрачно отрезал я.

Ее глаза цвета сливочной карамели потемнели и распахнулись от захлестнувшей ее обиды. Тихим шепотом, еле заметно шевеля губами, она выдохнула: "Ты – не мое дело?" Я ждал, что она продолжит, но она не спешила. Стояла, вся поникшая, как будто пыталась восстановить дыхание после тяжеловесного удара в солнечное сплетение или лобового столкновения с многотонным грузовиком. Я знал, что был излишне груб и незаслуженно резок с сестрой. Знал, что должен сейчас что-то сказать, и не мог. Не хотел?.. не знаю.

Элис мучительно долго вглядывалась в мое непроницаемое лицо. Я не выказал своего раскаяния. Я хотел прекратить этот разговор. Наконец, она нарушила тягостное молчание. Все также пристально смотря мне прямо в глаза, она бесцветным, лишенным всякой интонации и жизни голосом выдавила: "Ты не так уж сильно ее любишь, если способен представить свою жизнь без нее".

Я вспыхнул. Если бы у меня была кровь, и она могла приливать к щекам так же, как быстро покрываются румянцем щечки Беллы, мое лицо бы мгновенно побагровело. Но к счастью, я лишь вампир, и мои эмоции остались незамеченными. "Не суди меня, Элис. И если я мог бы представить или мог бы сделать это, тебе не пришлось бы сейчас мне это говорить. Это стало бы уже историей". Я сжал кулаки так, что даже на моей, и без того бледной, коже проступили светлые пятна побелевших костяшек пальцев. Я сглотнул и закончил: "К сожалению, я трус и эгоистичная сволочь. Ты довольна, сестренка?"

Лишь на мгновение опустив взгляд, чтобы спрятать вспыхнувшую в них и не предназначавшуюся для моих глаз эмоцию, она снова посмотрела прямо на меня: "Вполне!" Звонко произнесла Элис, развернулась и вышла, на этот раз закрыв за собой дверь.

Воспоминание Элис было настолько отчетливым, будто это произошло вчера. И от его реальности я и сейчас ощутил горечь, занозой засевшей в сердце из-за той жестокости, с которой мы говорили друг с другом. Элис не заслужила столь чудовищной неблагодарности с моей стороны. И в который уже раз за последние десять минут мне стало нестерпимо стыдно за свой эгоизм. Я судорожно втянул в легкие новую порцию воздуха и устремил на сестру полный раскаяния взгляд. "Прости", одними губами сказал я.

В это мгновение терпение Эмметта иссякло, и он нажал на клаксон, прожигая нас взглядом. Элис, с понимающей улыбкой глядя мне в глаза, медленно покачала головой и ободряюще подмигнула. Затем повернулась к Эмметту.

"Готовы? На раз… два…" – на каждый счет она делала шаг назад, оказавшись в итоге на одной линии с обеими машинами.

"… три!" – хлопнула она левой рукой по капоту моего Aston'a, а правой – по капоту Bugatti. И мы одновременно рванули в сторону автострады.

DarkMoon Edward's NewMoon. Вместо эпилога (продолжение)