Его появление не произвело на меня никакого впечатления, не принесло ни радости, ни облегчения, скорее наоборот, вернуло подзабытое чувство леденящего страха. Я перевернулась, встав на колени и быстро передвигая ногами, подползла к отключившемуся медбрату.
- Эй, вставай! – заверещала я, тряся его за плечи. – Давай, приходи в себя!
- Он тебе не поможет, – сквозь зубы процедил Эдвард, наблюдая за моими манипуляциями, но я не слышала его.
- Ну, давай, же, очнись, - не оставляла я свои попытки, но только что такой прыткий мужчина валялся бесформенной кучей и не проявлял никаких признаков жизни. – Пожалуйста!
- Белла пойдем, - повторил он, не двигаясь.
- Нет! – я сорвалась на крик. – Нет! Нет! Уходи! Я никуда не пойду. Вставай!
Так и не достигнув никаких результатов, я устало опустилась рядом, и измучено провела по лицу ладонями.
- Я считаю до трех.
- Оставь меня в покое.
Он в одно мгновение приблизился ко мне, поднял на ноги и посмотрел в глаза.
- Лучше здесь, чем со мной, да?
- Да, - я больше не видела смысла врать или притворяться. Не смотря ни на что, как бы мне здесь не нравилось, что бы со мной не делали, то, что сделал он, было гораздо хуже.
- Идем, - терпеливо повторил он. – Три уже было, и у тебя нет вариантов.
То, что у меня не было других вариантов, это я и сама понимала. Но сделать этот злосчастный первый шаг, вернуться к тому, от чего я так старательно убегала, добровольно пойти с ним, согласиться вернуться, я не могла. Я не нашла ни одной причины, ни одного положительного момента, чтобы это сделать. Но ничего другого не оставалось.
Я кивнула головой и вышла вслед за ним. Мы шли по длинным больничным коридорам, петляя среди лабиринтов этажей. Он двигался чуть впереди, уверенным шагом, ничего не боясь, и никого не опасаясь.
Когда мы проходили мимо поста дежурной медсестры, я увидела за столом моего лечащего врача. Он сидел и быстро что-то писал в журнале, услышав наше приближение, он поднял голову, но Эдвард даже не взглянул в его сторону. Я поймала его взгляд и, еле сдерживая слезы, одними губами прошептала:
- Помогите мне, пожалуйста. Умоляю.
Но врач быстро опустил глаза и принялся с двойным усердием писать.
Я проглотила комок в горле и, не чувствуя ног, пошла дальше.
Мы совершенно беспрепятственно вышли из больницы, миновали все посты охраны, на нас даже никто не взглянул, как будто, так и должно быть, что среди ночи пациентка без труда покидает больницу.
После карцера на меня нахлынули миллионы звуков, запахов, но я ничего не слышала и не видела вокруг. Мой центр внимания был прикован к его спине, и к тому, как с каждым шагом, я становлюсь все дальше от своего временного убежища. Чем дальше мы отходили, тем явственнее становилось ощущение, что из меня по частям уходит жизнь, теряется в ночи и остается за освещенными воротами. К тому времени, как мы приблизились к стоянке для автомашин, во мне умерло все. Мое состояние было глухой пустоты. В таком состоянии ВСЁ РАВНО. Нет, ни добра, ни зла. Ни приятного, ни неприятного. Ни прошлого, ни будущего. Нет близкого, нет и далекого. Все подобно одно другому. И так как все различия стерлись во мне, то нет и никаких причин испытывать, к чему бы то не было, особые чувства.
Наверное, так срывается планка ниже, которой отсутствует здравый смысл, наверное, так теряешь чувство ответственности перед собой, перед другими, наверное, с этого начинается беспредел. Мне стало безразлично, наступит ли завтра, умру ли я или буду жить.
Бога НЕТ. Страха НЕТ. Нет молитвам, нет надежде. Не осталось ничего, кроме острого чувства безразличия. Терять мне больше нечего, у меня и так все отобрали. Бояться мне нечего, невозможно бояться, когда нечего терять. Нет сердца, нет души. Нет НИЧЕГО, и это открывало новые горизонты.
Мы подошли к серебристому «Вольво» и он галантно открыл передо мной дверцу. Я усмехнулась и уселась на переднее сиденье.
- И куда теперь? – абсолютно ровным голосом поинтересовалась я.
Он завел машину и коротко бросил:
- В Канаду.
- Ну, это нормально, - протянула я и устроилась поудобнее. – Леса Форкса больше не поражают твое воображение?
Он не обратил внимания на мой резкий тон.
- Здесь тебя будут искать. Официально, ты убежала из больницы, так что теперь прежде, чем что-то сделать очень хорошо подумай.
- Непременно.
Машина плавно выехала на шоссе, он переключил скорость, и мы понеслись по трассе. На спидометр я целенаправленно не смотрела, потому что знала, что стрелка зашкаливает. Я уставилась в боковое стекло, наблюдая, как огни города проносятся сквозь мое отражение. Я видела цветные витрины, неоновые вывески, встречные фары машин, людей, спешащих домой. За стеклом бурлила жизнь, которая стала в такой короткий промежуток времени, совершенно недоступной для меня. Мы выехали за город, и яркие ночные краски, сменились прожекторами автобана и кромешной темнотой за ними.
Он взял мою ладонь и несильно сжал, но я тут же выдернула руку.
- На границе мы будем утром. Хочешь, остановимся где-нибудь, чтобы ты смогла передохнуть?
- Я не устала, - не поворачиваясь, ответила я.
Я привыкла, что к моим пожеланиям никто не прислушивается, так, что когда он затормозил у горящей вывески отеля, я ничуть не удивилась.
- Мог бы и не спрашивать.
На самом деле, я очень устала, глаза закрывались сами собой, голова раскалывалась от боли, но это было ничто перед нежеланием оставаться с ним наедине в одном номере.