К полудню они вышли к притоку реки. Эйрин оставила Карлайла в тени акаций, а сама отправилась на острую вершину утеса. Отсюда расстилался завораживающий вид на зеленый ковер из качаемых ветром крон, и здесь вампирше были слышны все звуки на многие мили вокруг. Подобно чуткой сове, она вслушивалась в лесные шорохи и трели, но в них не было следов присутствия Гилберта.
Когда Эйрин вернулась на берег, то застала Карлайла спящим. Он уютно свернулся на траве, точно ежик, и сонно дышал, по-детски положив под щеку ладонь. Эйрин легонько коснулась его волос, перебирая пальцами золотистые пряди. Карлайл глубоко вздохнул, переворачиваясь на другой бок, но не проснулся.
Бесшумно отступив, Эйрин направилась к реке. Она стянула с себя платье и вошла в илистую, но все же довольно прозрачную воду. Внезапно из прорези пасмурных облаков вынырнуло солнце, заставив засиять все вокруг. С зеленых ветвей вспорхнул ветер, обронив лодочку листа, и Эйрин скользнула за ним. Поймав иссушенный листок у самой воды, она опустилась на дно. Лучистый свет тускло просеивался сквозь водную толщу, заставляя слабо мерцать ее кожу. Эйрин привычно замерла, наблюдая, как стайка пестрых мальков снует в ее длинных волосах, словно водорослях. Мимо, загребая лапками, проплыла большая выдра, подозрительно покосившись на вампиршу черным глазом. Эйрин оттолкнулась от дна и с шумом вырвалась на поверхность. Откуда-то из кустов вылетела всполошенная стая уток. Рассмеявшись, Эйрин послала им вдогонку пригоршню брызг, и лишь тогда почувствовала учащенное биение живого сердца. Ее стройное тело, окруженное радужным сиянием, искрилось под солнечными лучами, и Карлайл, словно завороженный, не мог отвести от нее глаз. Эйрин внутреннее улыбнулась, ощутив каждый оттенок его чувств и желаний, и продолжила плескаться в воде.
- Хочешь искупаться? – наконец, спросила она Карлайла, обернувшись и бросив на него лукавый взгляд. Тот спохватился и, пунцовый от смущения, порывисто отвернулся и сел на заросший травой камень.
- Тебя смущает, что моя кожа светится? – с деланным простодушием спросила его Эйрин, выходя из реки.
- Это грех… - Карлайл откашлялся. – Грешно смотреть на обнаженную женщину.
Рассмеявшись, Эйрин чмокнула его в макушку.
- Ох, прости, что искушаю твою добродетель! Но, как ты сам знаешь, о подобных мне созданиях Господь не говорил ни слова. Так что можешь смотреть на меня, сколько душе угодно, без вреда для твоего благонравия.
«И даже дотронуться», - хотелось сказать ей, но внезапный приступ соленой, словно океан, тоски волной прошел по ее телу, и Эйрин молча натянула на себя платье.
- Завтра к вечеру доберемся до городских окраин. Там я избавлю тебя от своего общества.
Эйрин присела на берегу, грациозно выжимая мокрые волосы. Внезапно протяжный порыв ветра вновь затянул солнце хмурой пеленой облаков и взметнул вверх ее белокурые пряди. Подойдя к Эйрин, Карлайл накинул свой плащ ей на плечи. На миг она застыла от изумления, но следом вернула ему плащ.
- Тебе он нужнее, - сказала она, сдерживая улыбку, отчего у нее на щеках проступили озорные ямочки. – А я не чувствую холода.
- Ни холода, ни жары, ни боли?..
- Ни любви, ни счастья, - в тон ему отозвалась Эйрин. – Ты ведь так думаешь, верно?
- А что на самом деле? – Карлайл сел рядом, не сводя с нее изучающего взгляда.
- Тебе, как инквизитору, это не пригодится.
- Ты видишь во мне лишь инквизитора?
Эйрин помолчала.
- По правде говоря, я вообще не вижу в тебе инквизитора, - призналась она, пожав плечами. – Ты слишком сострадателен для этого занятия. Слишком любишь людей… Навряд ли они этого стоят.
- Тогда почему ты меня спасла?
- Многовато вопросов для одного дня, - Эйрин склонила голову вбок, чертя пальцем по земле замысловатые фигуры. – Я все-таки живу в лесу с самого обращения. Даже не припомню, - она задумалась на мгновение, - чтобы я говорила с кем-то так долго, как с тобой.
- Разве ты никогда не встречала подобных себе?
- Ну почему же, - Эйрин вскинула голову, и ее глаза сузились и странно заблестели. – Не далее чем вчера… Но он ушел на юг. Гилберт всегда говорил, что англичане не в его вкусе. Разве что кроме меня… Хотя моя мать родом из других мест.
Карлайл продолжал испытывающее смотреть на нее, но Эйрин не хотелось ничего объяснять. В конце концов, пора было двигаться дальше. Воздух наполняли невидимые предгрозовые разряды и редкие переклики птиц. Лес готовился к грядущей буре. Эйрин не любила грозу – слишком часто та оставляла за собой выжженный лес.
- Меня зовут Эйрин, - неожиданно проговорила она, глядя на бурые камыши у серебристой глади воды. - Мне было пятнадцать, когда Гилберт пришел к нам в дом. Мы все сидели за столом, и тут появился он. Будто из ниоткуда. Сначала он убил моего отца, разорвал ему горло. Мама так страшно закричала, а мы с братом не могли сдвинуться с места и смотрели, как он впился ей в шею. Потом он бросил ее на пол, как тряпичную куклу, и повернулся к нам. Он был весь в крови, медленно шел на нас и улыбался. Я помню, как вскрикнул мой брат. Гилберт так схватил его, что оторвал ему голову… А потом ледяные руки стиснули меня и подняли вверх. И он понесся стремительно, как ветер… даже еще быстрее.
Эйрин сжалась в комочек, обхватив руками колени.
- Гилберт кинул меня в подземелье, - тихо продолжила она. – Было темно, сыро и холодно. А потом он стал приходить… почти каждый день. Он заставлял меня… - Эйрин закусила губу, опустив глаза. – Я делала, что он хотел. И знала, что останусь там навсегда. Мне только хотелось, чтобы все поскорее кончилось. Я мечтала, что умру, и тогда снова увижу маму… и брата… Но ничего не кончалось. И время будто слиплось от боли. Иногда Гилберт пил мою кровь, но не давал мне превратиться в вампира. Он просто наблюдал, как я корчусь на каменном полу, а потом очищал мою кровь от яда. Порой он пропадал на несколько дней и возвращался, когда я почти умирала от жажды. Я помню, как слизывала воду с грязных стен… Однажды я поймала крысу, ногтями оторвала ей голову и пыталась пить ее кровь, но меня стошнило. Потом пришел Гилберт и снова набросился на меня, вонзив зубы мне в шею. Сквозь боль я услышала какой-то шум наверху, словно рушился дом. Гилберт исчез, а я будто провалилась в пустоту. Когда я очнулась, боли совсем не было. Это было так… странно… - Эйрин медленно покачала головой. – Но меня мучила сильнейшая жажда - не такая, как раньше. Горло пылало, меня всю трясло, но я вдруг почувствовала… что могу все! И я просто подошла к двери и ударила по ней ладонями. Дверь вылетела вместе с куском стены. Я поднялась по лестнице – нет, будто взлетела наверх – там было все сожжено и разрушено. Помню вкус вечернего воздуха – он был таким тягучим и остро пахнущим, и просто сводил с ума... Помню, как обнаружила себя на берегу реки, и у меня вся одежда была в крови. Вот я и стала такой же, как Гилберт.
Она помолчала, теребя складку платья. Ветер протяжно шумел в кронах, на которые Эйрин устремила свой неподвижный взгляд.
- Однажды ноги сами привели меня к его замку, и я стала крушить стены. Не потому, что была в ярости, просто мне нравилась моя новая сила. Я ломала эти каменные стены, и они рассыпались в пыль. И если бы мне в тот момент встретился Гилберт, если бы…
Ее голос напряженно зазвенел, она подняла мерцающие алым глаза на Карлайла и вдруг увидела, что его лучистый взор полон сочувствия. Это привело ее в замешательство и даже слегка разозлило – Эйрин вовсе не собиралась жаловаться и тем более оправдываться перед человеком.
- Надо же, ты сочувствуешь монстру! – принужденно засмеялась она. – Мне нравится моя нынешняя жизнь. Право, не стоит меня жалеть.
- Я не жалею тебя, - тихо отозвался Карлайл. – Я жалею о твоей несбывшейся жизни.
Эйрин независимо пожала плечами, но осеклась и растерялась, когда он вдруг ласково провел рукой по ее волосам. Он казался старшим, заботливым и мудрым, и Эйрин вдруг доверчиво прижалась к нему, уткнувшись лбом в плечо. Карлайл обнял ее, гладя струящиеся по плечам клубничные локоны. Внезапно Эйрин резко отстранилась и оказалась у деревьев на другой стороне луга – прильнув к теплой груди Карлайла, она снова почувствовала сильную жажду его крови.
- Тебе лучше не приближаться ко мне, - глухо сказала Эйрин. Ее пальцы мучительно сдирали шершавую кору, и она словно разучилась делать вдох, чтобы изгнать терзающий ее запах.